Год назад в нашей жизни появился хор. Это произошло неожиданно и удивило нас самих. Вообще-то, нам и в голову не приходило начать петь в хоре. У меня (Лена Павлова) был ничем ни примечательный опыт в детстве в музыкалке, там эти занятия были скорей обузой, чем радостью. Преподаватель делил группу на солистов (в которые я не попала) и всех остальных и от всех остальных ничего не требовалось. Да и помню я, из всех лет музыкалки, только распевки и 1-2 песни в хоре, репертуар у нас разнообразием не отличался и не трогал меня за душу.
Но вот мы с подросшими детьми стали заниматься вокалом в семейном формате. Вскрылись несколько обстоятельств. Во-первых, мы хотели петь дуэтами, а это требовало уметь исполнять разные партии синхронно, не сбиваясь на чужую. Во-вторых, я пережимала (перенапрягала) в некоторые моменты связки так, что мог пропадать голос. В-третьих, оказалось, что у всех членов нашей семьи отличный слух и интересный голос. По поводу последнего я бы прошлась отдельно, на текущий момент я считаю, что плохих голосов не бывает, есть не раскрытые возможности. Наша преподаватель вокала рекомендовала нам с дочкой петь в хоре, чтобы освоить академические вокальные приемы. Они считаются в вокале одними из самых сложных, но они гарантируют безопасность. На академических приемах можно взять высокую или низкую ноту без риска травмировать связки, можно выровнять звучание во всем диапазоне, можно окультурить звук, чтобы он на разных гласных звучал в едином стиле и сделать многое другое. Академические приемы обогащают эстрадное или народное звучание, делая его вариативным и управляемым. Но да наша история совсем не о том.
Итак, мы пошли петь в хор, а там встретили необычного педагога - Короткову Татьяну Михайловну. И вот эта история уже про нас, она четко отражает наше мировоззрение. Нас часто спрашивают: как вы выбираете свои занятия? Ответ простой. Мы не выбираем занятия, мы выбираем педагога. Мы считаем, что случайности не случаются. И, встретив необычного человека, Учителя, мы по крайней мере пробуем с ним взаимодействовать и смотреть, что из этого выходит (если он добрый, конечно). В жизни есть бесценные встречи и не важно, чему такой человек научит, он в любом случае способен провести тебя в мир, где тебе по рождению и происхождении не предполагалось находиться. Открыть новые двери.
В эзотерике это называется "переключением по эгрегорам" (вышестоящим, переход в которые возможен только через Посвящение). Вот живешь ты живешь, в ус не дуешь, и вдруг оказывается, что голос то есть, есть звучание, есть что-то в душе, да мало того, есть мир, и есть то, что через тебя этим голосом в это мир должно быть дадено. И вот берет себе психолог, оператор, мастер Рейки или айтишник, и в середине жизни начинает петь. В хоре. И вдруг оказывается почему-то, что петь надо именно ему. Приходят именно к нему Учитель, коллектив, сцена и зрители. К нему, а не тем другим, которые этому с детства обучены и давно привыкли. Может именно потому, что те привыкли и уже не чувствуют различий. Или потому, что в них нет сейчас определенного спектра энергий, а ты способен, в силу своей неопытности (не зашаблоненности) и открытости, именно сейчас этот спектр энергий пропустить? Вопросы то, сами понимаете, экзистенциальные.
Курортный город
А педагог-то встретился не простой. И, надо понимать, где именно встретился. Есть то, что свойственно и не свойственно курортному городу. Геленджик - уже несколько поколений город курортный. А это значит, что здесь поют. Поют эстраду и шансон, потому что летом приезжают отдыхающие, и это в каждом баре востребовано. Поют народные песни, потому что это Кубань, а на Кубани есть казачьи хоры со своей крутой традицией. С этими двумя традициями здесь все хорошо, каждые выходные в городе где-нибудь "работает" сцена, и каждый праздник коллективы выступают и на закрытых площадках, и на уличных. Но вот мировой опыт (мировая художественная и музыкальная культура) дадены здесь с ограничениями. Сюда, если и привезут "Лебединое озеро", то с ремарками и сокращениями, в современной трактовке, где балет пройдет за час, все кончится хорошо и принц выберет Белого лебедя, а Черного выгонит вместе с колдуном, гулять подальше. Считается, что человеку на отдыхе надо немного и глубоко заходить не обязательно, happy end обязателен, как обязательно и упрощение. Курорт - это по верхам. Хотите мировой культуры - езжайте в столицу. Ходите там по театрам и музеям. Мы и ездим, понимая, чем платим за жизнь в чудесном климате. Удалением от мировой цивилизации, мировой художественной культуры, если по сути. Это положение устраивает не всех. Появляется "Старый парк" в Кабардинке, куда пытаются приезжать гастрольные и где зарождаются местные театры. Появляются регулярные фестивали. Появилась в Геленджике "Геленджик-Арена". Но площадки - площадками. Должны же появиться люди, трансляторы мировой культуры, те, кто туда вхож, кто понимает, чем живет планета, способен принести нечто, выходящее за рамки курортных форматов. И не думайте, что такого человека встретят тут с распростертыми объятиями! Первый вопрос, который возникнет: "А зачем?" Зачем петь в живую, если принято под фонограмму. Зачем петь классику, людям будет скучно? Хорошо пойте, но давайте на первый план хотя бы поставим вам анимацию, клоуны будут скакать и зрителю будет привычней и смешней... Да, это интересный вопрос: "Зачем?"
Наш педагог: Короткова Татьяна Михайловна
Биография этой женщины настолько необыкновенна и чудесна, что про нее нужно писать не пост, а книгу. Она закончила Новосибирскую консерваторию, далее работала в Сибири и в непрофильном институте подняла такой профессиональный хор, что туда стали собираться музыканты со всего города. С этим хором смогла в лихие 90-ые выехать в Финляндию и победить на конкурсе хоров. Оттуда их пригласили в Америку - удивить искушенную профессиональную аудиторию силой виртуозного исполнения русской, советской и мировой классики.
"Богородицу" мы там петь не планировали, но услышали как они ее поют в Америке в церковных хорах... В общем, пришлось ее выучить и показать, чтобы они услышали, как русскую музыку петь нужно (Короткова Татьяна Михайловна).
Мы видели запись выступления в Америке, когда зал на пять тысяч человек, полный профессиональных дирижеров, аплодировал нашим ребятам стоя. Большинство участников того хора сейчас не просто в специальности - они возглавляют хоры и кафедры у нас в стране и за рубежом. Татьяна Михайловна была приглашена в Канаду, где жила и преподавала около 20 лет хоровое искусство. Но, в последние годы многое изменилось в мире и она вернулась в Россию. Ничто не вынуждало ее снова работать. Заработано было достаточно, многое сделано, есть семья, ученики, уважение в профессиональной среде, дом в курортном городе. Но, подойдя к своим 70-годам к этой точке, она поняла, что может еще кое-что. Как она сама говорит, добавить к биографии "маленький штришок". И вот про это надо снимать кино. Потому что в Геленджике ей пришлось начать с нуля. Про мировую культуру здесь не знают. В ДК поют стандартный репертуар. Профильного училища, тем более консерватории здесь нет, только школа искусств (по сути - музыкальная школа). Люди приходят петь в хор "с улицы", часто не зная нот. И большой необходимости поднимать академический хор здесь не ощущают (спустя год работы хора в ДК, когда были уже показаны его немалые возможности, мы все еще не имеем хоровых микрофонов, что, конечно, нонсенс, потому что половина звучания в узконаправленных микрофонах бывает потеряна, а оставшуюся половину мы не слышим, потому что мониторы отстроены под эстрадный соло вокал, а не под хор, то есть на большой сцене мы поем наугад, не слыша себя). Ну да дорогу осилит идущий. Татьяна Михайловна проехала по школам, организовала там прослушивания. Сама нашла себе стартовую группу детей, организовала хоровой коллектив "Бриз" и с этим начала работу в ДК. Постепенно к ней притянулись и взрослые, среди первых были мы. А по-простому (не выпендриваясь) жить она не умеет, она знает только один приемлемый уровень качества - сделать все, что от тебя зависит в данных условиях и с использованием данного инструмента. Так что понеслось.
Репертуар
Первое, чем нас удивила (и продолжает удивлять) Татьяна Михайловна - подбором репертуара. Количеством и качеством того, что нам предлагалось спеть. Во-первых, мы единовременно учили много разных произведений. Партитуры были сложными, многие - на пределах наших возможностей, скажем так, в зоне ближайшего развития. Это был вызов. Преподавателя ничуть не смущало, что ноты знают не все из нас, а читать по нотам свободно могут единицы.
В Канаде многие прекрасно поют, не зная нот. Они учат партии по аудиозаписям. Учат очень быстро. Тренируются каждый день, например, когда ездят в машинах. В итоге за 3-4 месяца хор готовит очень приличный репертуар к отчетным концерту. Там никто надолго не зависает с тем, чтобы выучить программу. Концертная программа должна быть подготовлена под проект и это всегда делается очень оперативно. Участие в хоре там престижно, для родителей - платно и даже дорого. И в хор сложно попасть. Это гастрольная жизнь, связанная с расширением социальных горизонтов и семьи стремятся дать такой опыт своим детям, это престижно (Короткова Татьяна Михайловна).
Мы пришли на хор в октябре, первый номер на концерте показали в конце ноября, а к концу декабря планировался выход на первые самостоятельные благотворительные концерты ("программу нужно обкатывать"), где мы должны были показать 10-12 песен и примерно песен 6-8 должно было показать детское отделение нашего хора. То есть планировалось, что мы будем час и более непрерывно петь свою собственную концертную программу (40-60 зрителей). Мы никогда раньше так не мыслили. Каждый месяц мы показывали на том или ином концерте в ДК отдельную песню (400-600 зрителей). И к концу года сделали собственный отчетный концерт, где вместе с детьми у нас было 22 номера различных жанров. У нас были патриотические песни и народные, русская, советская и зарубежная классика, джазовые произведения и песни из кинофильмов. Ряд песен был исполнен «большим составом» - детьми и взрослыми вместе. Всего на этот момент в хоре участвовало 28 исполнителей. Несколько песен были исполнены квартетами и дуэтами. Некоторые произведения соединяли хоровое пение с флейтой и саксофоном. Сказать, что для нас это был "взрыв мозга" - ничего не сказать. Это было за пределами нашего понимания.
Второй момент, который нас удивил - сложность того, что мы пели, да и качество исполнения, которое от нас требовалось. Первый раз слушая на "Ютубе" (в чужом исполнении) то, что нам предстояло учить, мы, как правило испытывали недоумение: "Разве это сможем спеть МЫ?" "На своем уровне", - ободряла нас Татьяна Михайловна. В первый год мы пели классические произведения - "Аве - Мария!" Вавилова, "Вокализ" Рахманинова, "Баркарола" Оффенбаха, джазовые - "Пирамида" Шломо Гронича, "Price His Holy Name" Кейта Хэмптона, народные - "Щедрик", "Ты, река ль моя, реченька" и "Во лузях", советскую классику "Весна идет!" Дунаевского, "Старый рояль" Слизунова-Никольского, "Журавли" Френкеля и многие другие. Не все (но почти все) из этого пошло на концерты, но все отразилось на нашем обучении, приемах, манере, голосе. Это не было изнурительно, это было скорее провокационно. Перескакивать из жанра в жанр, из эпохи в эпоху и смотреть, на что способен наш голос. Некоторых это сразу отпугивало ("Мы хотим просто петь, а не напрягаться, хотим расслабиться"), некоторых, таких как я, напротив - притягивало. Появился азарт, желание спеть то, для чего, казалось бы, нам как до Луны, и спеть на приемлемом уровне. И, конечно, желание сделать большое общее дело. И передать состояние. Но об этом еще будет позже.
Подготовка к первому выступлению на концерте.
Аве - Мария!
Я не знала эту композицию Вавилова ранее, может просто где-то когда-то слышала. Хотя казалось, что знала (как узнаём мы каким-то уровнем подсознания гениальную вещь). Но вот режим подготовки к концерту точно был для меня сюрпризом. Позднее, уже на "Баркароле" Оффенбаха, я поняла, что учитель дает ученику выучить ту или иную партитуру не просто так. Хору нужны голоса, которые соберут звучание хора в единое, покроют его, соединят. Это голоса, которые способны музыкальному слитному легато, они звучат не статично, а в движении, они способны к вибрато. Несколько таких голосов в хоре поднимают его звучание на новый уровень. Позднее, когда Татьяна Михайловна предложило мне выучить партию сопрано в "Баркаролле" я поняла, что от меня требуется. Десятки раз пропевая эту партию вместе с исполнителями мирового класса, я пыталась подхватить вибрато, эту манеру звучания и сохранить его в том числе на высоких нотах. Очень певучего, не пронзительного, дышащего, находящегося в постоянном движении. Где любое удержание длительной ноты не стоит на месте, а куда-то переходит. Но первый опыт взаимодействия с этой реальностью произошел у всех нас именно на "Аве - Марии!" Она в общем то, не сложная. Всего четыре прохождения, четыре варианта мелодии, третье и четвертое повторяются дважды, а в середине мелодия проходит у флейты. Почти без слов, в удобном регистре. Очевидны партии сопрано (мелодия) и альтов (гармония). Без резких отклонений. Мы отрабатывали ее десятки раз, до посинения. Причем самыми сложными (подозреваю, что только для меня) являются первое прохождение и второе. Потому что в третьем и четвертом прохождениях есть динамика, есть (такие выгодные для сопрано) подъемы. А в первом и втором прохождении надо спеть душой. Там движение мелодии минимально, сначала хор вообще долго держит в унисон одну ноту. И эту бесконечно долгую, такую все удобную (привычную) "соль" первой октавы надо умудриться вложить душу, чтобы с первого звука стало понятно, что это - молитва.
Перед концертом я молюсь. Молюсь за то, чтобы стать достаточно чистым сосудом, чтобы звук просто прошел через меня, не застревая ни на чем личном, и таким же чистым вышел к зрителю. Я стараюсь оставить все человеческое, лишнее, не нужное, там - за дверью. Ваше горло должно быть абсолютно пустым, в нем не должно быть никакого усилия, ни какого зажима. Проникают в сердца не те звуки, которые поются горлом. Протикают в сердца только те звуки, что поются сердцем. Пойте о детях, о матерях, о том, что есть в этом мире для вас наиболее ценного. Это обращение к Богу предельно важных ваших чаяниях. Не личных, а обще человеческих (Короткова Татьяна Михайловна).
Вот этого звучания, за которое не стыдно и которое можно будет слушать бесконечно, мы добивались около месяца. И подъемы, где мне хотелось от души (конечно, горлом) подналечь, нужно было сдержать, выдать жадно и сдержанно, по крупицам, не давая скатываться вниз, не превращая в лесенку со ступеньками. И знаете, за это была награда. Приемы запомнились. И потом, спустя летний перерыв, когда обретенное за год работы вибрато было после месяца кашля утеряно, оно вернулось вновь именно с этой партитурой "Аве - Мария", с этой молитвой. Первый шаг был пройден. Какой будет второй?
Рождественские благотворительные концерты
Дальше мы перешли от формата "тщательно готовим одну песню к концерту" к формату "готовим большую программу на концерт". Мы не верили, видя список партитур на доске, что мы можем все это спеть. Но, как говорится в целительстве, верить не обязательно, главное - делать и смотреть на результат. Здесь тоже важно отметить эту традицию жизни хоров, которая очевидна за рубежом, но не в России. Там на большие праздники хоры обязательно выступают. И, помимо основных концертов, оплаченных билетами или грантами, есть обязательные благотворительные, куда хор едет, с одной стороны, чтобы обкатать программу, с другой стороны, чтобы проявить душу, потому что это безусловное событие и для зрителей, и для участников. И если эти зрители простят технический ляп, то отношение то они почувствуют очень точно.
Именно на этих концертах мы постоянно видели в зале и радость, и слезы. И нечего, что в Геленджике нет ни дома престарелых, и детского интерната. Татьяну Михайловну это не остановило, она сказала, что уж концерты то она нам обеспечит: "Артисту нужен зритель. Это - как допинг. Нельзя лишать исполнителя концертной практики!" Ближайший дом престарелых нашелся в Новороссийске, пианино там не было, не было и большого зала. Это тоже не остановило. Мы привезли свой собственный инструмент, нам освободили столовую. Мы, дети и взрослые, на Рождество пели перед обитателями и персоналом дома престарелых. Они смеялись и плакали, в зале почти не было равнодушных лиц, некоторые переживали и вовлекались всей душой.
Еще несколько рождественских концертов прошло у нас в церкви Николая Черниговского, Геленджик. Эти концерты оставили очень теплые воспоминания. Лично для меня они были рубежом, переходом от состояния "пою в хоре" к состоянию "партию надо знать самостоятельно". Нас было мало в тот момент и мы не знали, сколько нас окажется на концерте. Мы с Забавой поем сопрано, на тот момент сопрано в хоре было больше (хотя все равно каждого слышно), а вот альтов было мало, на одном из концертов - всего двое. Мы были в смятении, как же петь, когда нет под боком привычного партнера. Это требовало от каждой из нас ответственности, если мы ошибемся - это очень слышно. Мы просто старались делать все, что могли (и больше того, что могли). В каких-то партиях мы были более уверены, за какие-то боялись. Отдельные места понимали слабо, ведь нужно было подготовить большую программу за сжатый срок. Но это того стоило. Явка была большой. На церковные концерты пришел батюшка с семьей и за ним следом пришел весь приход после службы. Все места в зале были заняты, многие люди стояли. На одном из концертов присутствовали слепые дети, приехавшие на каникулы из Сергиево-Посадской приходской школы в Геленджик. Они встали в конце и исполнили свою партию с многоголосием, так что на счет них сомнений не было - они слышали все наши ляпы (как и наши достижения). Но их учителя и воспитатели на нашем концерте плакали. Эти концерты позволили поверить, что мы можем выучить большую программу и что мы нужны.
Хоровое исполнение как перфоманс
Продумывая каждый концерт и каждую композицию, Татьяна Михайловна всегда находит некоторые "фишечки", которые усиливают впечатление от хора. Иногда это доставляет нам много хлопот, ведь это требует распараллеливание внимания, которое у нас (по неопытностью) полностью захвачено партией и манерой исполнения каждого вокального приема. Но нет. В некоторых песнях мы дополнительно должны хлопать (конечно, не на первую долю), в некоторых - двигаться, в некоторых - разыгрывать небольшие сцены или создавать звуки. Один из удивительных примеров - "Улетели журавли", где мы перед пением создаем эффект дождя и грозы. Если этот эффект согласуется со светом, то впечатление от него максимально. Мы давно перестали стесняться подобных действий. До стеснения ли уж тут, когда главное, о чем ты думаешь, это даже не вокальный прием или партитура, а то настроение и состояние, с которым она должна быть исполнена? Все эти движения, хлопки, действия усложняются по мере нашего опыта. Меня искренне восхищают ребята вроде Джаз-хора Свердловской государственной детской филармонии, которые сложные по ритму, темпу и вокальному исполнению вещи играючи превращают в театральное представление. Там до них как до Луны, но, как вы уже поняли, Татьяна Михайловна не считает большими эти расстояниями. В общем, светит нам в ближайшее время (а мы готовим парочку невероятных сюрпризов) не только петь, но еще и зрителя удивлять.
"Весна идет!" Немного о джазе и прочих синкопах
Часто мое сознание и мышление кажется мне "квадратным". Меня искренне вдохновляют люди, которые дружат с ритмом. Я понимаю, что дело не столько в природном даре, сколько в ранней социализации. Стоит вырасти в чернокожей семье, чтобы играючи петь лихие ритмы и наговаривать рэп и речитативы. В свое время я снимала подобные музыкальные коллективы на Кубе, там поют и танцуют с младенчества до самой смерти. Они чувствуют ритм кожей и телом. Мне же во взрослом возрасте приходится этому учиться с нуля. И это ни чуть не проще, чем обучиться вокалу. Ну и что? Это что - повод совсем не начинать. Прошлой весной мы учили классическую советскую песню - "Весна идет!" Она сама по себе прекрасна и без всяких синкоп, особенно если научиться чистенько и без писка и скрипов выходить на "ми" второй октавы и держать ее целый такт, пока альты проведут свою тему (это "ми" второй октавы было для меня весь прошлый сезон как бег с препятствиями, хорошо тем, кто не знает нот и не имеет подобных ограничений, не знает, где у него смыки переключаются). Но если послушать ее в исполнении Хиблы Герзмавой и Олега Аккуратова, то сразу поймешь, что бывает лучше. Берем партию, закладываем в нее +2 степени свободы. На украшения, ритм, движение, возможность обыграть самые верхние ноты дополнительным подъемом вверх. И получаем нечто новое, необыкновенное. Мы специально не ставим здесь записи этой песни с концерта в ДК: там нашу месячную подготовку всех этих филигранных нюансов затерли не подходящими микрофонами и наспех подготовленной анимацией на переднем плане перед хором, закрыв нас бессодержательными сценками из жизни прохожего (курорт). У нас остались простые (не профессиональные) записи с весенних концертов - отчетного и пасхльного благотворительного в том же подворье Церкви Михаила Черниговского. Ставим их сюда на память, потому что они имеют ностальгическое значение для всех нас. Мы хотим научиться писать хоровой звук и это тоже для Геленджика - нонсенс. И да, мы хотим научиться джазовому ритму и джазовому звучанию. И если для этого надо задвинуть свое квадратное мышление в угол, что ж - туда ему и дорога.
Баркарола. Или зачем дуэт хору
Итак, главным моим вызовом первого года в хоре было спеть партию сопрано в "Баркароле" Оффенбаха. Я учусь знать и принимать свой голос (то, как его создал Господь Бог или как его жизнью приглючило). Это не очевидно, пока не занимаешься пением, но каждый голос имеет свои обертона. Взяв формально одну и ту же ноту по высоте, два человека будут звучать по-разному по многим параметрам (тут и широта звучания, и положение гортани, и вокальный прием, и подключенные резонаторы, и вокальная позиция и многие другие хитрости). Но есть еще и обертонная окраска этого звучания. Голос сопрано богаче раскрывается в верхах, альтов - в низах. Сопрано можно (и наверное должно) научиться петь партию альта мощно (и это тоже не тривиальная задачка). Но можно просто принять, что именно мой голос нужен хору затем, чтобы окрасить его светлыми высокими обертонами в тех партиях, где это требуется. Почти любая партия этого так или иначе требует. Нужна я миру, если сказать по простому, чтобы что-то высветлять своим звучанием. Прикольно, что в музыкальной школе этого не нашли, определили меня во вторые сопрано, где я потерялась и петь не стала. Но высветлить что-либо своим голосом можно в том случае, если окультурить его звучание, не выводя его в писк, не делая его натужным в моменты, когда требуется что-то наверху держать уверено и долго. Это можно сделать многими приемами - опорой, фальцетом, или как тут - вибрато. Но и при переходах вниз нельзя ухать и проваливаться, надо пытаться нижнюю ноту взять как высокую (в высокой позиции), чтобы не было существенного различия в манере звучания верха и низа диапазона одного голоса. Или, если эти различия нужны, чтобы они были заданы замыслом. Я наткнулась именно на те ограничения, которые из вокала привели меня учиться в хор. До хора я умудрялась непроизвольно менять звучание в рамках одной песни, одной строки, иногда - даже в рамках одного слова. Это создавало вокальную (было слишком хаотично, чтобы считаться "фишечкой"). И вся моя светлая обертоника шла коту под хвост. У каждого есть голос, в каждом голосе есть тот или иной ресурс, возможности. Возьми то, что у тебя есть и управляй этим на 100%, если по сути. Это сложно, это требует тренировки. Десятки партий каждый день, которые я пела накануне весеннего концерта вместе с исполняющими их прекрасно мировыми звездами, заставили почувствовать разницу. Спасала универсальная тяга к подражанию и мимикрии. Нельзя петь с кем-то вместе долго и не перенять, хотя бы отчасти, его прием и манеру. У меня стало просыпаться вибрато. И тогда я поняла, что пою "Баркаролу" не для того, чтобы иметь шанс спеть ее один раз в жизни на концерте. А для того, чтобы опыт этой "Баркаролы" проснулся в каждой моей сопрановой партии. Хору нужно сопрано с уверенным вибрато, поэтому я тут, пусть будет так.
"Вместе в песне": 22 номера вместе с детским хором. Отчетный концерт
Итак, в апреле прошлого года мы собрали все-всех своих знакомых и незнакомых на свой концерт. Нам выделили фойе в ДК ("Вы не соберете зал!"), в итоге мест не хватило и люди стояли на балконах и лестнице. Опять пришлось привезти из дома свое пианино (непостижимо, как хор может выступать без инструмента? - но в ДК в фойе инструмента нет). Официально нам не разрешили назвать этот концерт отчетным ("О чем вам отчитываться, вы же всего год поете?") Но мы понимали, что здесь идет речь об управлении темпом и ритмами. Типичный темп работы студии в ДК - 3-4 новых номера в год. Детские коллективы иногда вообще один и тот же репертуар показывают годами. Образцовые - выдают новые песни к каждому концерту, адаптируя их по политической тематике. Есть, конечно, и бравые казаки. Некоторые заслуживают глубочайшего уважения. Те выносят на отчетный концерт продукт своей работы и не тушуются, если ошибаются ("Да, мы сбились и мы сейчас начнем заново, но вы же видите, что мы поем в живую") и они круты. А мы? Мы не то, что бы круты. Мы работоспособны и с душой отнеслись к делу. И у нас учитель из другой традиции, из той, где норма за 3-4 месяца подготовить концерт.
Единственный талант, которым Бог действительно награждает человека, это талант внимания и работоспособности. Там где один бросит, другой сохранит намерение работать и у него все получится. И этот дар - сохранять намерение и работоспособность, действительно отличает одних людей от других.
Поэтому были 22 песни ("Это - Геленджик! Здесь люди не будут слушать так долго!") И люди стояли и слушали, как мы поем, и в фойе, и на лестнице, и на балконе в ДК. Дети и взрослые. Плакали, смеялись, хлопали. Кстати, это не плохо. По общепризнанному мнению акустика в фойе нашего ДК лучше, чем в его же зале.
Опыт пения с солистом. "Журавли" или как Саша участвовал в наших концертах
Вся эта история стала такой живой, что не могла не выплеснуться на всю нашу семью. И когда хору потребовался солист, я попросила Сашу ("Нам нужен бас!"). Для него это тоже оказалось приключением, ведь он живет на два города и не мог каждый раз быть на репетициях. Мы приезжали с ним заниматься индивидуально к Татьяне Михайловне домой. И он проходил все те же этапы, что наш хор, только еще в сжатые сроки. Уход от бардовского, разговорного, бытового звучания к заглубленному, "оперному". Работа над фразировкой, окончаниями, логическими акцентами. Попытка каждое слово сделать не автоматическим, а наполненным смыслом. Конечно, получилось далеко не все. На одном из концертов Саша сошел с дистанции - просто задохнулся, подошли слезы к глазам, перехватило горло, заплакал. Он видел свой смысл в тексте этих "Журавлей", да этот смысл сейчас в 2024 году, всем очевиден. Это же песня о тех, кто не возвращается. И он учился (как человек экзальтированный - с переменным успехом) держать эмоции отельно, исполнение отдельно. Чтобы слезы подступали у зрителя, но не душили исполнителя, это отдельная практика, которую сложно, но нужно воспринять нам, не выросшим ни на сцене, ни в театре.
Опыт сотрудничества с автором. "Черное море"
Несколько раз мы пели песни, напрямую имея контакт с автором. Так было с квартетом "Геленджикский вальс" и с песней "Черное море", которая была изначально была написала для сольного исполнения, но позже автору захотелось добавить хоровое звучание. Хоровой коллектив «Бриз» в большей степени женский и поэтому глубоко патриотичная песня получила новые краски: сочетание глубокого, но проникновенного, звучания солиста, в несколько лиричной манере и драматизм в хоровом сопровождении.
Мужскую партию исполнил солист ДК Стефан Миров. Это исполнение понравилась автору, хотя здесь нас опять подвела аппаратура (снова не было ни хоровых микрофонов, ни хоровых мониторов, мы пели и себя не слышали). Но это внимание автора дало свои плоды, ДК организовало звукозапись, есть надежды в будущем снять и клип.
Про запись хора хочется сказать отдельно. Чтобы полноценно ее сделать, не как сумму записей индивидуальных исполнителей, а так, как профессионально пишут хор - одновременно, плюс наложение записей солистов, нам нужно будет тоже выехать из Геленджика, в нашем городе такой записи не сделают. Это вызов для нас: обрасти в необходимом количестве аппаратурой на запись, выступления, уличные концерты или найти, с кем сотрудничать. Казалось бы, в сегодняшнее время задача не сложная. Но она не сложна, если просто махнуть деньгами (не такими уж и страшными). А если пытаться решить ее через официально, через город, то это, круги бюрократического ада. И вот тут начинаешь понимать Дон Кихота с его ветряными мельницами. Но мы продолжаем петь.
Как в хор пришел Никита
Ну и, конечно, Никита (как самый социальный в нашей семье) не мог пройти в этом вопросе мимо. Этим летом, видя наше отношение, он четко сформулировал, что петь будет именно в хоре. Он занимался вокалом больше года и научился попадать в ноты. У него есть артистизм, необычный глубокий тембр голоса (низкий для парня его возраста), при этом есть и голос высокий, мальчиковый. Мы отвели его в детскую группу и он справляется, хотя пока он самый маленький. Но что-то нам подсказывает, что это не надолго. Никита еще теряется от обилия партитур, от сложных распевок, от высоких требований. Но гордо ходит вместе с сестрой и подругой и утверждает, что занятия на хоре у него самые любимые. Посмотрим, посмотрим, чем-то он еще удивит нас.
Хор versus Вокал
Есть разные точки зрения на эту дилемму. Наш ответ на этот вопрос прост: идти туда, где встретился Человек достойный. У нашей семьи был отличный учитель вокала, мы дружим до сих пор, но сейчас она не в Геленджике и это не повод не петь и остановиться. Есть точка зрения, что хор вредит вокалу. Да, плохой хор вредит хорошему вокалу, но не больше, чем любое плохо сделанное дело вредит человеческой душе: оно демотивирует, останавливает, учит тому, что можно спрятаться, схалявничать, укрыться. Хороший же хор помогает вокалу и облагораживает душу. Может быть мы сейчас записываем меньше индивидуальных треков, чем в прошлом году, потому что на другом репертуаре сейчас фокус интересов, да и требовательность к себе сейчас уже выше. Это - детали.
Стратегия заключается в том, что мы учимся сами и учим своих детей слушать других. Хор - коллективная работа. И идеологическая установка Татьяны Михайловны на то, что хор - это коллектив солистов.
В профессиональных коллективах сопрано никогда не ставят другими сопрано. Исполнителей ставят группами по четыре: бас - тенор - альт - сопрано. Каждый знает свою партию безупречно и может ее исполнить отдельно. Каждая такая четверка может спеть все произведение отдельно.
У меня был опыт - несколько месяцев в прошлом году - когда я пела в окружении альтов. Меня ставили на репетициях на границу между сопрано и альтами и я там задержалась, нужен был то, кто привыкнет на этой границе "держаться". Часто я не слышала других сопрано, когда пела, зато слышала плотный звук альтов. Мне нужно было строить партию от них (и знать ее). Я поняла, что чувствует солистка, которая должна держать свою линию, отличную других. При эом мой голос мощный и другие сопрано слышали меня, поэтому я не должна была ошибаться, за мной бы "посыпались" другие. На самом деле петь, находясь рядом с двумя другими сопрано, конечно, было намного проще. В таком положении прислушиваешься к соседке, настраиваешься на ее голос, это позволяет лучше держать унисон и позволяет лучше попадать в ритм, да и в ноту. Есть особый смак в том, чтобы ощущать "плечо соседа". Соседи в хоре тоже не случайные, их тоже по совместимости подбирают. У меня не было опыта командной игры в спорте (я занималась акробатикой, единоборствами и плаваньем), но командная игра, требующая другой идеологии, дает человеку нечто большее. Можно взять любую ноту так, чтобы тебя было слышно в хоре (за счет тех самых обертонов или вокального приема), даже без фальши. Но иногда это не нужно, иногда унисон должен быть полным. И вот эта история - выпятиться или спрятаться, распушиться или слиться. В хоре она вовзведена в культ. Можно сказать, что хор растворяет личность человека дважды: когда он выходит на сцену, чтобы пропустить через себя энергию (Святого духа), и когда позволяет своему голосу слиться, чтобы зазвучали все (как целое). С учетом фиксаций и ограничений нашей личности на черт знаем чем, это опыт, безусловно, полезный.
Для начала я учусь слышать чужие голоса (и свой, конечно же). Узнавать каждого - нас не так уж и много, обычно около 16-ти. Я учусь распознавать голоса товарищей, у каждого своя обертоника, тембр, выговор, манера. Есть вторые сопрано - это срыв мозга - они обычно поют как первые, но в некоторых партиях, где требуется деление, держат свою линию, и это не мелодия. Их у нас мало, им требуется замечательная устойчивость и слух, и они прекрасны. Нам, первым, проще, у нас мелодия почти всегда. И вот эта тема, уважение к чужой задаче и удержание собственной, мне кажется, она очень пригодится каждому - и мне в жизни, и в жизни детей.
И есть еще концертный опыт, мы выступаем с хором не реже раза в месяц, иногда - чаще. В то время как солист выходит на сцену один, нам вроде проще - мы выходим с хором. Но в хорошей программе есть место солистам - хор солистов - есть соло включения в разных партиях у разных людей (и у нас, и у детей), есть и отдельные номера (дуэты, квартеты и подобное). За год жизни с хором наш концертный опыт стал богаче, чем за всю предшествующую жизнь. И этот опыт не травматичен для детей, постепенно привыкающих к сцене, он проходит ненавязчиво. Дети устают от концертов (от репетиций в неудобное время, ожидания и переодевания в неудобных местах, неудобных интервалы, высокого напряжения), но одновременно концерты всегда притягивают. Это эндорфины и ощущение, что не ты поешь, а "тобой поет" что-то больше, что должно быть этому миру сейчас высказано. Огни, зрители, сцена. Дети тренируются, учатся расслаблению в таких условиях. И пусть концертная жизнь не для всех, это действительно прикольный опыт.
Что мы готовим дальше?
Если бы меня спросили на шаг раньше, какое хоровое произведение пробрало меня до мозга костей и было (на текущий момент) самым ярким в моей жизни - я бы выбрала "Адеамус" Джонкинса. Для меня эта композиция биографически нагружена, когда-то я собрала свой первый фототур в Африку под клип на это произведение, тогда он казался мне чем-то, выходящим за рамки мечты. Я слушала его бесконечно, но никогда не при каких условиях мне не пришло бы в голову, что я смогу такое со сцены спеть. Слишком это было мистически, слишком универсально, слишком круто, слишком волшебно. И что вы думаете? Мы ее учим! Я очень надеюсь, что она не просто зазвучит на репетициях (потенциал этого я ощущаю), что мы сможем ее показать в нашем городе своим друзьям и сможем ее записать. Потому что для меня это - за гранью возможного и вероятного. А еще мы учим "Либертанго" Пьяццолы, в диком темпе, с хлопками и чуждыми мне ритмами, с разделением мартий, со скрипкой и баяном, которые будут с нами играть. Видимо, ограничения действительно придумали ограниченные люди. За пределами нашего мозга ограничений нет.
Резюме. Пришел ли этот опыт слишком поздно?
Оглядываясь назад, я понимаю, что если бы такой учитель пришел ко мне раньше, я бы пела всю жизнь. Я нашла бы себя в вокале, неважно во вторых сопрано или в первых. Нашла бы себя в соло или в хоре. Я училась бы высветлять себя и через себя этот мир. Чтобы через меня приходила в мир эта музыка высоких сфер. Но опыт дан сейчас. Спустя много лет. Случайности не случаются. Мои дети, да - они маленькие. Они не выстрадали это душой, это свалилось на них как манна небесная, в этом очаге всемирного изобилия, которое дает нам музыка, они причащаются, прикасаясь к таким интересным ее слоям. Раньше мы пели с ними русский рок, народные песни, эстрадные. Теперь они поют еще и этот репертуар - классику, новую классику, этнику, джаз. У них есть выбор. Что петь, с кем петь, сколько петь, зачем петь. Но, знаете, плевать на возраст. Прямо сейчас, в этот волшебный момент времени, этот выбор есть и у меня. И я могу себе позволить несколько лет учиться, чтобы потом несколько лет петь, а потом пойти дальше, встетив то, что будет там, за поворотом. Кто знает, сколько у каждого из нас времени, господа. Наше главное время - сейчас.
